У него был талант музыканта. Он ему приносил большую радость творчества и популярность среди сверстников. Но однажды он его подвел, по крайней мере ему самому так казалось.

Вася Ларионов на совесть готовился к экзаменам. Он просиживал с утра до ночи в читальном зале Ростовского артиллерийского училища. Он даже ни разу не заглянул в аудиторию, где занимался оркестр училища. Проходя по коридору и слыша доносившиеся из-за дверей бравурные звуки марша, он с трудом удерживал себя, чтобы не заглянуть в аудиторию. «Сейчас не до этого,— отгонял он от себя дьявольское наваждение.— Вот сдам экзамены,— тогда вволю наиграюсь...»
Когда он увидел на доске объявлений длинный список принятых в училище и отыскал в нем свою фамилию, он с облегчением вздохнул и пошел к музыкантам, попросил «на минутку» у одного из занимавшихся инструмент и дал такое соло на трубе, что видавшие виды оркестранты только вытаращили на него глаза. И это его «погубило», как он потом жаловался. Добрый час Василий по просьбе окруживших его курсантов исполнял любимые мелодии. Он и не заметил, как в аудиторию вошел начальник училища и увлеченный слушал выводимые Василием трели...
Наконец Василий возвратил трубу оркестранту...
— Сыграй еще,— попросил тот.
— Больше не могу,— развел руками Вася,— губы уже как не свои.
— Завтра придешь? — спросил его кто-то.
— Не знаю, если будет свободное время,— ответил Вася. Подойдя к нему, начальник училища спросил:
— Как фамилия?
— Василий Ларионов...
— Не по уставу отвечаешь, но ничего, научишься,— сказал начальник училища и восхищенно добавил: — Здорово ты играешь!
— Я ведь долго учился,— сказал Ларионов,—еще в детдоме играл...
— В детдоме?..
— Да, родителей у меня нет. И я их даже не помню. Мать умерла, когда мне всего-то было два месяца, а через четыре года помер отец.
— И тебя в детдом определили?
— Не-е,— улыбнулся Вася, — вначале я был беспризорником... Это уж потом меня поймали и отправили в детдом г. Орджоникидзе... Я может быть и сбежал бы — глуповат тогда был,— засмеялся Вася,— да увлекся музыкой, играл в оркестре... Вот и остался А потом уж и учиться стал, окончил семь классов. Тогда меня перевели в Ростовский детдом, помогли поступить в музыкальное училище. Через год я уже играл в симфоническом оркестре Ростовского радиокомитета и в зале кинотеатра «Буревестник». Если ходили в этот кинотеатр, то, видимо, меня видели...
— А как же ты решил поступить в наше училище? — спросил начальник.
— Так я еще когда был беспризорником, мечтал стать военным, а сейчас тем более,— сказал Ларионов и утвердительно добавил: — Газеты-то я внимательно читаю. И про Испанию все знаю, и что фашисты захватили Чехословакию и Польшу, тоже читал... Они все ближе к нашей границе подбираются... Нам надо ухо востро держать.
— Правильно ты рассуждаешь, Ларионов,— похвалил новичка начальник.— Из тебя выйдет хороший артиллерист...
— Я постараюсь,— польщенный, ответил Василий. Начальник минуту помолчал, а затем спросил:
— Ларионов, плоховат у нас оркестр... Ты бы не мог его того, сорганизовать?
— Смогу, я ведь в детдоме организовал. Ребята здорово научились играть.
— Ну, вот и хорошо. Зачисляю тебя в оркестр и освобождаю от всех занятий. Чтоб через месяц-другой был настоящий оркестр.
— Товарищ начальник,— возразил новичок,— это меня не устраивает. Я хочу учиться как все, чтобы стать настоящим артиллерийским командиром... .
— Отлично! Подучи сначала ребят, создай хороший оркестр, тогда переведем в учебную группу, — поставил условие командир.
Делать нечего. Ларионов взялся за оркестр, но упросил командира допускать его к учебным занятиям. Так и проходили у него дни: с утра он сам учился военному делу, а вечером учил курсантов музыке.
Ларионову пришлось немало потрудиться, чтобы создать хороший оркестр... И вот, наконец, оркестр заиграл дружно и слаженно...
— Молодец,— похвалил его начальник училища,— теперь можешь полностью переключиться на учебу.
Но «переключиться полностью на учебу» Ларионову не удалось.
Грянула война и, не закончив учебу, в октябре 1941 года он направляется в стрелковую дивизию.
— Мы вас оставим при оркестре,— сказал Василию начальник штаба полка, рассматривая его солдатскую книжку.
— Я хочу воевать,— решительно запротестовал Ларионов. Настойчивость Василия взяла верх. Его назначили рядовым третьей стрелковой роты.
Стоял хмурый октябрьский день. Моросил мелкий, надоедливый дождь; за воротники шинелей с пилоток падали крупные холодные капли. Строй бойцов нового пополнения замер в ожидании речи комиссара полка.
— Враг рвется к Ростову,— начал комиссар.— Он рассчитывает безнаказанно топтать нашу землю, политую кровью и потом наших отцов и дедов. Мы должны на деле доказать свою любовь к Родине. Доказать делом — это значит беспощадно бить фашистских захватчиков.
Далее комиссар говорил о боевых традициях полка, называл имена отличившихся воинов. За ним выступили и несколько бойцов из нового пополнения. Они клялись с честью оправдать высокое звание советского солдата.
В те октябрьские дни наши части вели тяжелые ожесточенные бои под Ростовом. Немецко-фашистским войскам благодаря численному превосходству 21 октября удалось занять город. Но через девять дней гитлеровцы были вышвырнуты оттуда. В этих сражениях получил боевое крещение Ларионов. Новичок держался на славу. Дважды он заменял вышедших из строя пулеметчиков.
В последующих боях 3-я стрелковая рота заслуженно снискала себе славу героической. Ее считали лучшей в полку. В это вложил свой вклад и Ларионов, которого боевые друзья быстро полюбили за его храбрость в бою, за неунывающий, общительный характер. Нередко к нему подходили солдаты, делились с ним своими сокровенными думами.
Проходили дни, недели, месяцы ратного труда. Наступила весна Г942 года. 1 мая в жизни Василия Ларионова произошло большое событие — он вступил в члены Коммунистической партии, а через несколько дней начались тяжелые оборонительные бои. Наши части вынуждены были отходить сначала к Ростову, затем за Ростов, на Тихорецк, Армавир. В одном из боев погиб политрук. Василий был назначен на его место. Коммунист Ларионов появлялся на позициях пулеметчиков, в окопах стрелков, воодушевляя бойцов личным примером бесстрашия и выносливости. Враг дорогой ценой расплачивался за каждый занятый рубеж. Однако численное превосходство противника на земле и в воздухе давало о себе знать. Советским воинам пока приходилось отступать. И в этом отступлении политрук всегда отходил последним.
3-я стрелковая рота, отходя с боями, несла немалые потери. В одном из тяжелых августовских оборонительных боев, когда воины роты отошли на очередной рубеж, среди них не оказалось политрука.
Шли дни, а политрук Ларионов не появлялся. В ноябре был издан приказ, в котором говорилось, что «младший политрук Ларионов Василий Петрович, политрук роты 1143-го стрелкового полка 341-й стрелковой дивизии, пропал без вести в августе 1942 года».
А Ларионов был тяжело ранен. Потеряв много крови, голодный он несколько дней выбирался из вражеского тыла. Когда, наконец, он добрался до своих и его отправили в госпиталь, врачи удивлялись его выносливости.
Ларионов не только выжил, но и вновь возвратился в армию. К этдму времени враг был разгромлен под Сталинградом и Курском, на Кавказе и на Днепре. Красная Армия, очистив советскую землю от немецко-фашистских оккупантов, начала освобождать народы Европы от гитлеровского «нового порядка».
Лейтенант Василий Ларионов был назначен командиром взвода самоходно-артиллерийских установок.
В январе 1945 года войска 1-го Украинского фронта, прорвав вражескую оборону, освободили сотни населенных пунктов Польши и вышли на реку Одер в районе Оппельна. На подсту-1 пах к Оппельну самоходно-артиллерийская установка Ларионова с десантом автоматчиков на борту, умело маневрируя, вырвалась вперед и, расчищая путь наступающей пехоте, уничтожила два крупнокалиберных пулемета и одно орудие.
Василий Ларионов одним из первых в полку вышел к Одеру.
В ночь на 26 января наши стрелковые подразделения переправились на западный берег реки. Но на рассвете враг, сосредоточив значительные силы, начал наседать на пехотинцев, стремясь сбросить их в реку.
Лейтенант Ларионов находился в своей машине у реки и, высунувшись из нее, наблюдал за боем на противоположном берегу. Там шел кровопролитный бой наших стрелков с наседавшими гитлеровцами. «Им нужна срочная поддержка»,— думал Ларионов, поглядывая на саперов, которые спешно наводили малый мостик через Одер. Василию казалось, что они работают медленно.
— Эх, как важно сейчас попасть нам туда! — горячился командир самоходки.
— Да, конечно, товарищ лейтенант. Но как без переправы перелезть через эту проклятую реку,— сокрушенно качал головой механик-водитель Грек.
Немцы опять усилили огонь по саперам. Ларионов не выдержал, выскочил из машины и побежал к саперам.
— Слушайте, братцы,— закричал он им,— дайте нам как-нибудь перебраться на тот берег!
— Стараемся изо всех сил, товарищ лейтенант,— не отрываясь от работы, ответил ему один из саперов.
— А скоро будете готовы?
— Через полчаса... Нам еще закрепить надо лодки...
— Тогда будет поздно! — махнул рукой Ларионов.— А сейчас нельзя?
— Лодки могут разойтись и придется выкупаться...— покачал головой сапер.
— А может не разойдутся,— сказал Ларионов.
На том берегу, между тем, бой разгорался. «Надо рискнуть, а то и в самом деле поздно будет»,— решил про себя лейтенант.
— Заводи мотор,— подбежав к машине, приказал лейтенант.
— Только смотри в оба: мостик-то того... па лодочках.
— Водителю остаться, а всем остальным покинуть машину. Наводчик Маркин и заряжающий Стребков вылезли из машины. В ней остался один Грек.
Самоходка осторожно спустилась на настил. Мостик скрипел, прогибался. Казалось, вот-вот лодки хлебнут воды. Ларионов управлял движением машины. «Если Грек не рассчитает, то самоходка может соскользнуть в воду»,— сверлила мысль. С затаенным дыханием следили за самоходным орудием воины. Когда было пройдено уже более половины пути, лейтенант заметил на горизонте вражеский самолет, который, снижаясь, приближался к реке. Но фашист не успел. Командир энергично взмахнул рукой, подавая знак водителю. Грек дал полный газ, и тяжелая машина с ревом выскочила на вражеский берег. Следом за ней стали переправляться и другие самоходки.
Гитлеровцы обрушили на них десятки артиллерийских снарядов и мин. Осколки забарабанили по броне.
В ожидании сигнала атаки Грек маневрировал, не позволяя врагу пристреляться. Маркин и Стребков были наготове. По первому знаку командира они могли открыть огонь.
Наконец взвилась красная ракета — сигнал к атаке, и самоходное орудие выскочило из-за бугра... Слушая команды Ларионова, Грек то и дело выжимал муфту сцепления, Маркин и Стребков открыли по гитлеровцам огонь. Снаряды рвались на вражеских позициях.
Один за другим замолкли три станковых пулемета... Затем перестало посылать снаряды противотанковое орудие фашистов.
Расчистив путь пехоте, самоходки пошли в атаку на окопавшихся в деревне Одерфельде гитлеровцев. За машинами неотступно следовали наши стрелки, автоматчики, пулеметчики.
Враг в деревне оказал сильное сопротивление. Немцы стреляли с чердаков, из окон и подвалов домов. В упор расстреливая огневые точки противника, самоходка Ларионова, вырвалась на окраину деревни. Уцелевшие гитлеровцы убегали в западном направлении.
— Не отставать! — закричал Ларионов, высунувшись из машины.
Преследуя отходящего противника, наши самоходки ворвались в следующую деревню.
...Наступила ночь. Но бой не утихал. Силою до батальона пехоты враг при поддержке артиллерии и минометов несколько раз бросался в яростную контратаку. И здесь большую помощь нашим войскам оказало самоходное орудие Ларионова. Обнаружив пулеметные точки противника, оно на полном ходу выскакивало вперед, огнем подавляло их и быстро отходило. Вражеские контратаки успеха не имели. На утро гитлеровцы силою до полка предприняли новую контратаку. Их поддерживали танки, артиллерия и минометы.
Ларионов выжидал удобный момент. Увидев вражеские танки с пехотой, он скомандовал Греку: «Полный газ!»
Отбив очередную контратаку противника, Ларионов и его бойцы услышали нарастающий шум моторов со стороны реки Усталые лица артиллеристов озарились улыбками. Видать саперы навели прочный мост! На завоеванный героями плацдарм хлынули наши войска и техника. Но в это время по переправе и плацдарму ударила фашистская крупнокалиберная артиллерия. Один из вражеских снарядов разорвался рядом с бортом самоходки, где стоял Ларионов. Василий схватился за грудь и медленно стал оседать на землю.
— Товарищ лейтенант, вы ранены? — затормошил его подбежавший механик-водитель. Но лежавший на земле командир уже не отвечал. Рана оказалась смертельной.
Так погиб Василий Петрович Ларионов
Родина высоко оценила его ратные подвиги, присвоив ему посмертно звание Героя Советского Союза.